Кронштадт - Таллин - Ленинград (Война на Балтике в июле 1941 - августе 1942 годов) - Владимир Трифонов

24 августа. Воскресенье. Таллин, Купеческая гавань.

В 9 часов с "Кирова" получен приказ вернуться в Купеческую гавань. Встали на свое старое место - у внутренней стенки северного мола, невдалеке от северных ворот гавани. Гавань полна транспортами, ни одного свободного причала. Все транспорты чем-то загружаются.

Утром я заметил, что "колбаса" стала размером раза в два больше. Значит, ее перенесли километра на 3 ближе к городу. Днем я наблюдал попытку атаки аэростата нашим "ястребком". Пройдя низко над городом, он с запада или с северо-запада пытался приблизиться и расстрелять аэростат, но его встретил такой плотный огонь зенитных пулеметов и автоматов, что он, резко изменив курс и максимально снизившись, ушел на свой аэродром. Больше попыток сбить "колбасу" с воздуха не было. А вот шрапнелью, по-моему, кто-то пытался сбить, но безрезультатно. Так она и висела до последнего дня.обороны города и попортила нам много крови. Не без ее участия одна из немецких батарей пристреляла оба входа в Купеческую гавань - третий или четвертый залп лег точно в середине сначала северного, а затем и южного входа. Вскоре я увидел, что какой-то небольшой буксирчик пошел на выход из гавани через южные ворота. Только он вошел в ворота, залп батареи, и в воротах поднялись три столба воды. Четвертый снаряд накрыл буксирчик. Когда дым от взрыва рассеялся, на поверхности в бинокль видны были только какие-то щепки. Стало ясно, что немцы решили закупорить транспорты в гавани. Теперь днем из гавани не выйдешь.

В эти дни фронт с восточной стороны приблизился к окраинам города. Разрывы и немецких, и корабельных снарядов видны были в районе устья речки Пирита, Нарвского шоссе, на берегу полуострова Виймси. Доносились и винтовочно-автоматная стрельба, разрывы гранат. А мы и десятки транспортов стоим в Купеческой гавани, как нейтральные наблюдатели и ничем не можем помочь совсем близкому фронту. Позже таких наблюдателей называли "Американские наблюдатели". Теперь немецкая авиация серьезно принялась за наши боевые корабли, что были в бухте. Наверное, их бешеный круглосуточный артогонь очень сдерживал наступление немцев на город, и в течение дня налет следовал за налетом. Думаю, что не менее десятка раз в день по 6-15 "юнкерсов" то бомбят только "Киров", то сразу несколько эсминцев. Конечно, эти налеты, как и стрельба по кораблям береговых батарей, мешали кораблям вести прицельную стрельбу, т.к. им приходилось все время маневрировать, уклоняясь и от бомб, и от снарядов. Но до сих пор ни одна бомба и ни один снаряд в корабли не попали. Транспорты немцы все еще не трогали, надеялись, видимо, захватить их целехонькими. С транспортов по самолетам тоже огня не велось. Не из чего. Мне капитан-лейтенант сказал, чтобы стрелял только в случае пикирования на нас, т.к. стрельба на расстоянии 3-4 км, да еще без прицела, бесполезная трата снарядов. А они еще могут нам пригодиться. А потом, в случае нашей стрельбы, немцы могут обозлиться и ударить по транспортам в гавани. И пострадают они ни за что.

25 августа. Понедельник. Таллин, прием "пассажиров".

Рано утром 25-го, еще до завтрака грохот залпов тяжелых немецких орудий, которые обычно обстреливали корабли, но значительно позже, выгнал меня на мостик посмотреть, в честь чего такой неурочный обстрел. В бухте ничего нового. Эсминцы медленно маневрируют по бухте и бьют по берегу по целям, указываемым корректировщиками. Очередной залп 6-дюймовой немецкой батареи. Смотрю, куда лягут снаряды. Вдруг черный взрыв на кормовой палубе "Кирова" и три столба воды рядом с его кормой.

По-моему, после первых 2-3-х залпов "Киров" еще не дал ход, и немцы быстро пристрелялись. Очевидно, это попадание видели с эсминцев, потому что один из них быстро пошел в сторону Минной гавани, ставя дымовую завесу. Затем развернулся и пошел к восточному берегу бухты. За этой дымозавесой я уже не видел ни одного корабля в бухте. Не могли их больше видеть и корректировщики с аэростата. Батарея, дав вслепую еще залпа два, прекратила огонь.

В течение дня на "Киров" и эсминцы было 5 или 6 налетов, которые на какое-то время отвлекали корабли от стрельбы по берегу. Попаданий в корабли не было, но в небольшой буксир, который постоянно был при "Кирове", одна из бомб попала, и он быстро затонул. С мостика в бинокль было видно, что бои идут уже в восточной части парка Кадриорг, где были видны разрывы гранат, отдельные орудийные выстрелы и разрывы снарядов, доносилась винтовочная пальба, треск автоматов и пулеметные очереди. Горели и дымились какие-то постройки.

В июле и августе 41-го мне не пришлось побывать в Кадриорге, и я, разглядывая его в бинокль с мостика, не мог определить точно, в каком месте парка идут сейчас бои. В сентябре 44-го, после освобождения Таллина, тоже не пришлось побывать в парке, а когда в 1954 году я месяц был на практике на тральщиках и имел время побродить по городу, то обошел весь парк. Никаких следов яростных боев в парке уже не нашел. Целехонький был Екатерининский дворец, домик Петра 1-го и многочисленные павильоны, скульптуры, мостики.

А сейчас было тревожно. От парка до Купеческой гавани по прямой 1,5-2 км.

Перед обедом пешком прибыли в краснофлотской форме человек 12 бывших матросов торгового флота уже солидного возраста - от 30 до 40 лет. Форма сидит мешковато, да и сами какие-то мешковатые. Оказалось, что это команда на носовую машину и котел к ней, которыми мы пока не пользовались. Из штаба флота приказано за сутки подготовить носовую машину к работе. Она добавит нам 4-5 узлов скорости. Большую часть новеньких поселили в носовой кубрик и через кубрик от нашего к корме по правому коридору. Одного подселили к нам в кубрик, где была свободна одна койка. Это - машинист - худой, высокий с небольшой рыжеватой бородкой и усами, лет за 40. Ратман Павел Иванович. Семья его в Ленинграде, а родился в Тарту.

Наверное, он единственный из краснофлотцев, направленных на "Суур-Тылл" в июле-августе 1941 г, который прослужил на этом корабле до конца войны и был демобилизован в ноябре 1945 г.

Теперь в нашем кубрике комплект - шестеро. Самые "старожилы" - Анатолий Ломко, Алексей Жентычко, Макар (но мы его звали Михаил) Кошель и я. Николай Афанков, строевой, служит четвертый год, прибыл на судно 30 июля и Ратман П. И.

Днем к нам прибыл симпатичный коренастый главный старшина - курсант 4-го курса училища им. Фрунзе. Рассказал, что в Таллине на кораблях было много курсантов всех курсов с их училища, прибывших перед войной на практику. Большинство их были направлены в морские батальоны и роты на оборону Таллина. Уцелевших курсантов последнего курса два дня назад отозвали и направили на разные транспорты для усиления комендантских команд. Капитан-лейтенант приказал ему постоянно быть на мостике и замещать его при его отсутствии.